70!
ЭВА
Мне кажется, что в дни моей юности ее обожала вся страна, весь громадный Советский Союз.
От нее словно какое-то сияние исходило, и это было не только сияние её чудесной, нереальной красоты, а еще и чего-то прекрасного, волшебного, нематериального…
После фильма «Звезда пленительного счастья» этот нежный овал лица, эти прозрачные глаза и эти губы-лепестки не сходили с обложек наших журналов, она стала, кажется, третьей иностранкой на моей памяти, по которой сходили с ума и прыщавые юнцы и почтенные отцы советских семейств, — двумя первыми были Анни Жирардо и Анук Эме.
Но думаю я, что Эву тогда полюбили всё же не за красоту, а за это «
Когда в середине
А еще через пару лет она потрясла нас всех в фильме Ильи Авербаха «Объяснение в любви», и стала уже просто нашим кумиром.
Я об эту пору была далека от всего на свете: у меня только что родился ребенок, я работала мамой 24 часа в сутки, потом началась аспирантура, и я вспомнила о своем былом увлечении Шикульской, лишь познакомившись с Юрой Богатыревым, который первым делом спросил меня, знакома ли я с нею.
Я не была знакома, но он всё равно взахлеб стал про нее рассказывать, и было видно, что она для него не просто партнерша по фильму, а
Было понятно, что она не только красивая и талантливая, но и очень хорошая.
И лишь Авербах на моей памяти всегда избегал разговоров о ней, мрачнел и переводил беседу на другую тему.
Узнав, что я буду вместе с ней работать в жюри фестиваля «Балтийские дебюты», я просто задохнулась от восторга. В самом деле. Мне ужасно хотелось с ней поговорить. А работа в жюри людей всегда очень сближает. И тогда, летом
Хотя в нашем жюри эстетические пристрастия и взгляды на кино у нас всех оказались настолько различны, что когда мы пришли к результату, более или менее приемлемому для каждого, и раздали призы, выяснилось, что каждый — вот буквально каждый член жюри этим результатом в глубине души недоволен.
В этом смысле Эва тогда меня просто потрясла своей независимостью и непреклонностью. Уже все согласились на компромисс, уже все договорились между собой, а она всё стояла на своем. По любой позиции стояла до конца, не пасуя перед большинством…
Впрочем, она меня тогда поразила вообще всем.
И тем, с какой иронией относилась к самой себе — на мой взгляд, совершенно ослепительной, без всяких уколов и подтяжек. Иначе, как «эта старая тётка» она себя не называла, хотя эти её слова возмущали буквально всех и все начинали бурно протестовать, а она расстраивалась: «Получается, что я комплиментов себе выпросила!». Она именно так
И тем, каким ясным, я бы даже сказала, ярким умом обладает.
И легкостью в общении, контактностью, дружелюбием и
Мы с ней много разговаривали про Авербаха.
Именно тогда я поняла, почему он не любил говорить про нее…
Когда я спросила её о нем, она даже глаз не опустила, сказав: «Он был единственной настоящей любовью всей моей жизни! И он меня тоже любил».
И на вопрос, почему они расстались, тоже ответила грустно, просто и прямо: «Понимаешь… Илья мне всегда говорил: «У нас с тобой — „Варшавская мелодия“ в чистом виде!».
Меня тогда словно ножом по сердцу полоснули.
Я представила себе эту пару, и почти физически почувствовала, что его жизнь точно сложилась бы иначе, будь она с ним рядом. Что многого ужасного в этой его жизни точно бы не случилось: она бы за него горло перегрызла. Да и потом, ведь не только же мы, ведь высокое начальство — и студии и страны — ее тоже обожало. Вон, насколько легче была жизнь Любимова рядом с Целиковской и ее звонками «куда надо»…
И даже последние его дни не были бы так печальны, будь она с ним…
Я позвоню ей, конечно, хотя обычно в такие дни она трубку не берет, прячется от поздравлений.
Ну, пусть хотя бы так — поздравлю любимую мою, чудесную, удивительную Эву.
Эву Шикульску.
Для которой любой юбилей — пустяк, потому что красота и молодость — она в душе, а не в зеркале.
С днем рождения, Эва!
